Конечно, я, выросшая в семье кадрового офицера, прошедшего всю войну, знала, что Сталин – Генералиссимус и под его руководством СССР выиграл Великую Отечественную. Мой отец хранил грамоты, подписанные Сталиным.
А о сталинских репрессиях и Гулаге я услышала в первый раз, когда училась в девятом классе. Тогда у нас в квартире, на Невском, появилась загадочная соседка. Она заняла маленькую комнату у кухни. Была это очень странная дама. Даже внешним видом отличалась. Какая-то слишком гордая и недоступная. Даже чопорная и очень неразговорчивая.
И вот, однажды, я с юношеской непосредственностью прибежала на кухню и закричала: «Сейчас по телевизору такой страшный фильм показали. Он называется «Помни имя своё!». Гады фашисты в концлагерях издевались над детьми».
Ответ соседки, а звали её Александра Георгиевна Крундешева, потряс меня. Я буквально захлебнулась от негодования. Но должна привести его вам полностью, хотя не смирилась с параллелями до сих пор.
«Никогда не говорите мне о том, что делалось в фашистских лагерях. В сталинских творились те же зверства».
Я ничего на тот момент не знала о Гулаге. А если бы и знала из каких-либо публикаций, то мне это не прибавило бы аргументов против. Передо мной стоял человек, который с семьёй прошёл все круги этого ада. Человек, который потерял всех родных и близких, не сломался и не потерял чувство собственного достоинства. Я именно Александре Георгиевне, обязана своей любовью к русскому языку, русской литературе.
Выпускница смольного института, вышла замуж за инженера-путейца (вспомните инженера Телегина в «Хождении по мукам»), родила сына Ванечку. А потом в один день счастливая жизнь практически закончилась. А виной было дворянское происхождение. Её мужа обвинили по делу Николая Гумилёва и расстреляли. Её отправили в Гулаг. Двухлетний ребёнок пропал. Не буду пересказывать то, что о Гулаге мне рассказала Александра Георгиевна. Она ещё щадила мою юношескую психику.
Теперь любой желающий может всё прочесть о Гулаге. Есть и более страшные рассказы. А тогда охвативший меня ужас трудно описать. Передо мной был реальный репрессированный человек со сломанной судьбой.
Позже жизнь свела меня ещё не один раз с людьми, которые имели непосредственное отношение к развенчанию культа личности Сталина и преступлений того периода. Хочу напомнить, что именно на ХХ партсъезде свой исторический доклад сделал Никита Сергеевич Хрущёв. А 30 октября 1961 года на специальном заседании в Кремле выступали два человека, которых я знала лично и которые мне рассказывали о сталинских преступлениях.
Это Иван Васильевич Спиридонов, в то время 1-й секретарь Ленинградского обкома КПСС (с его сыном я дружила долгие годы, а с Иваном Васильевичем познакомилась, когда он уже был на пенсии) и Дора Абрамовна Лазуркина, революционер, большевик, узник Гулага.
Оба выступали за вынос тела Сталина из Мавзолея, с формулировкой «за серьёзные нарушения Сталиным ленинских заветов, злоупотребление властью, массовые репрессии против честных советских людей и другие противоправные действия в период культа личности». Коротко и по существу. Понятно, что формулировка того периода времени, но преступления сталинского режима названы преступлениями, и никак иначе.
Преступному Гулагу вынесен приговор, причём, вынесен самим советским народом, без какого-либо требования со стороны. И это решение нашло отклик в сердцах всех честных советских людей. И тех, кто прошёл всю войну и признавал Сталина маршалом Победы, и тех, кто хотел воевать на фронте, но был брошен в Гулаг.
Мой покойный свёкор, который прошёл всю войну и потерял на фронте ногу, рассказывал мне, что в 1944 году, когда он вышел из госпиталя, обязан был явиться на Поклонную гору, где находился пункт переформирования. Там ему предложили отправиться в один из Гулагов начальником охраны.
Возмущение моего свёкра было безмерным. «Я, советский офицер, фронтовик, донской казак - и в лагерь надсмотрщиком!? Никогда!».
Понятно, что этот отказ повлёк тяжёлые последствия для моего свёкра. Его буквально выкинули из армии, оставили практически без средств. Но он достойно прожил свою жизнь. Работал, женился, воспитал детей. И честью своей не поступился.
А уже в апреле 1994 года в Доме актёра мне посчастливилось близко пообщаться с Дмитрием Сергеевичем Лихачёвым. Его я снова спросила о Гулаге и личности Сталина. Именно Дмитриевич Сергеевич сказал мне, как отрезал, хотя говорил очень тихо: «Этому преступному явлению дана оценка. Так же и личности Сталина».
То есть, историческая оценка дана, об этом есть документы. Так почему сегодня заново поднимается этот вопрос? Да, есть те, кто и сегодня выбрал себе кумиром Сталина. Но это не позиция государства. Есть и те, кто и сегодня выбирает себе кумиром Гитлера.
Но сегодняшние немцы не несут ответственности за преступления нацистской Германии. Они должны только помнить эти чёрные страницы своей истории.
А почему сегодняшние россияне должны быть ответственны за преступления того исторического периода. Оценка им дана. Помнить необходимо. Но, ставить клеймо на россиян никому не позволено.
К тому же преступления гитлеровской Германии осуждены Нюрнбергским трибуналом. А преступления сталинизма – самим советским народом. И в этом принципиальная разница. Но именно, чтобы был повод переписать историю Второй мировой войны, новым теоретикам жанра нужно поставить в один ряд Сталина и Гитлера. А для этого чаще всего используется, так называемый, пакт Молотова – Риббентропа.
Опять возвращаюсь к личной истории и к документам, которые почему-то сегодня некоторые не хотят замечать. В далёком уже 1984 году я приехала в творческую командировку в Венгрию.
Там на озере Балатон, в маленьком городке Шиофок, где родился композитор Имре Кальман, находился международный Дом творчества журналистов. Для меня это был первый выезд за рубеж и первое знакомство с иностранными журналистами, в том числе западными. Особенно подчеркну, что нас никто не ограничивал ни в свободе передвижения, ни в выборе собеседников, ни в контактах.
Длилась эта поездка долго – 21 день. Кстати, именно там я впервые прочитала, правда не очень это афишировала, Александра Солженицина «Архипелаг Гулаг» и «Зияющие высоты» Александра Зиновьева. Там произошла встреча, которую не могу забыть.
В один из дней ко мне подошла профессор из Университета в городе Вроцлав (к сожалению, не помню ее имени). На память осталась только эта черно-белая фотография.
Подошла и вдруг спросила: «Вам не стыдно за сговор с Гитлером?». Я не могла ответить, потому что и вопрос не поняла. А она продолжала: «СССР предал Польшу. Оккупировал Прибалтику. Провёл с нацистами позорный совместный парад в 1939 году».
Видя моё недоумение и понимая, что дальнейший разговор не имеет смысла, она отправила меня в местную публичную библиотеку. Там, в свободном доступе, в отличии от СССР, можно было ознакомиться с документами Договора и увидеть фотографии того самого парада.
Я была застигнута врасплох, понимала, что к дискуссии не готова. Но внутренне я сразу приготовилась к обороне. Поэтому, когда вечером эта дама едко спросила, осознала ли я подлую роль СССР, я не нашла другого способа, как только ответить вопросом на вопрос. Спросила, в университете какого города преподаёт моя визави. Она посмотрела на меня с недоумением и гордо ответила: «Вроцлава!».
Я улыбнулась, потому, что вспомнила, что у отца дома хранились кадры военной аэрофотосъёмки весны 1945 года. А подпись гласила: «Штурм немецкой крепости Бреслау». Это был мой единственный аргумент на тот момент.
И я напомнила моей собеседнице, что только после разгрома советской армией гитлеровской Германии, её город стал польским Вроцлавом. А большая часть Силезии также отошла к Польше.
Но видно память у поляков короткая и избирательная. По крайней мере, в последнее время это очень заметно. А поведение властей вообще граничит с откровенным хамством. Пишу это с большим сожалением, но по-другому оценивать сегодняшнее отношение Польши к России не могу.
Но вернёмся к Договору о ненападении между СССР и Германией от 1939 года. Ещё в декабре 1989 года на Втором съезде народных депутатов СССР председатель комиссии, в которую входило 26 человек, Александр Николаевич Яковлев зачитал «Сообщение комиссии по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении». Съезду были представлены и секретные протоколы к нему.
Съезд принял решение, и именно согласно этому документу страны Прибалтики вернули свою независимость. Опять напоминаю. Данное решение было принято самими народными избранниками в СССР. И этот документ в сегодняшней России не оспаривается.
Но кому-то сегодня очень выгодно делать вид, что ничего такого не было. Очень хочется возложить вину на сегодняшних россиян, и призвать к ответственности за этот кусок истории. Хочется, чтобы отвечали, а не просто помнили.
И такие нападки, на нас сегодняшних, заставляют меня обратиться к документам мюнхенского собрания (не хочу употреблять термин «сговор»), к которому не пригласили СССР. И сами договорились с Гитлером о разделе Чехословакии и ещё многом другом.
И я невольно начинаю думать, что на тот момент нашей стране договор о ненападении был просто необходим. Во всяком случае, он хоть на какое-то время отодвигал СССР от войны, которая уже полыхала. Я никогда не забуду, какую цену заплатила моя Родина за Победу над нацистами. Никакие инсинуации не заставят меня, и, думаю, многих честных людей, не страдающих амнезией, забыть о том, что Вторую мировую войну развязала именно гитлеровская Германия.
В этом году, спустя 75 лет после её окончания, устами своего министра иностранных дел господина Мааса Германия это безоговорочно признала. Пишу это специально для любителей поиска исторических коллизий. Потратьте время и почитайте документы. Нельзя безответственно переписывать историю, а уж тем более историю самой кровавой войны современности. Стыдно унижать советского солдата и оспаривать его право называться героем.
Приближается 22 июня, день который никогда не забудут те, чьи семьи опалила эта война. 79 лет назад этот день провёл кровавую черту между «До» и «После».
Был это обычный тёплый последний мирный воскресный день. Я много раз пыталась у ветеранов узнать о том, каким он у них сохранился в памяти этот день. Никто ничего особенного не рассказал. Все вспоминали хорошее воскресенье. А о том, что горе пришло в дом, узнали только во второй половине дня.
Пока мои родители были живы, я их не расспрашивала о том первом дне. Мама умерла, когда я была совсем маленькой. А про отца мне рассказал один человек на поминках. Они познакомились в поезде, который шёл из Москвы в Ленинград. Это был первый день бомбёжки Ленинграда. Моему собеседнику запомнился молодой офицер, в долгополой шинели, который во избежание паники, помогал выводить из поезда женщин и детей. Это и был мой отец.
А в память о маме осталась эта старая фотография, сделанная утром 22 июня в нашей квартире на Невском проспекте. Улыбающаяся молодая женщина в это воскресное утро и не подозревала, что её ждёт 900 дней блокады Ленинграда!
Хочу, чтобы 22 июня, в день памяти и скорби, мы задумались ещё раз о том, какой судьбы мы хотим своим детям и внукам. И ещё о том, как хрупок этот мир.
Вера Татарникова
фото из личного архива автора
"Русское поле"
