Заканчивается лето, пора детских и юношеских лагерей, молодежных встреч и форумов. Вы узнали о них из наших репортажей (1, 2, 3 ...), впечатлениями поделились организаторы и участники событий. Эти яркие воспоминания остаются в памяти на всю жизнь. А как чувствуют себя приглашенные референты, которые читают лекции и ведут мастер-классы — ученые, политики, писатели? Об этом нам рассказал известный российский писатель Эргали Гер.
- В «Орлёнок» я попал, можно сказать, по блату. Госкорпорация «Росатом» по результатам олимпиад и конкурсов отобрала 150 детей 9-17-ти лет из всех своих атомградов и устроила им «отраслевую смену» в «Орлёнке». Там детишкам читали лекции про устройство материального мира реальные ученые вплоть до академиков и сотрудников ЦЕРНа, студенты МИФИ обучали их работать на спектральных микроскопах стоимостью 3 миллиона рублей за штуку, а еще у них были семинары по робототехнике, флеш-анимации и прочие чудеса. Какая-то умная голова решила, что хорошо бы весь этот научно-технический компот разбавить гуманитарной составляющей – ну, типа того, что не бомбой единой жив человек – и пригласили писателя, то бишь меня, поскольку читают в Росатоме исключительно эротическую прозу. 
Шутка. Просто одним из руководителей проекта оказался мой старый друг. А я, уверенный, что имеет место халява, радостно согласился.
Ага.
Собрали детишек в Москве и повезли в трех вагонах на юг. Вагоны плацкартные, но комфортабельные, с вакуумными туалетами и кондишн. Три вагона детей, посередине я. Выпить ни-ни, курить только на остановках.
Детишки, узнав, что с ними едет писатель, стали разглядывать меня как мамонта. Дико неловко.
Какой-то мелкий подходит и спрашивает: «А вы какие книжки написали?». – «Да разные, дружок, разные…» – «А как называются?» - «Ну, к примеру, «Сказки по телефону». – «Сказки по телефону»! - обрадовался мелкий. – Как у Джанни Родари?» - «Ну да, примерно как у Джанни Родари», - промямлил несчастный писатель. - «Патентовать надо было название!» - снисходительно посочувствовал мелкий.
Во-во. Непростые детишки. Отборные. Как-то не очень.
Представлялось примерно так: сходу прочитаю обзорную лекцию о пользе чтения и прелестях гуманитарного образования, после чего засяду в какой-нибудь тенистой беседке, увитой лавром и миртом. В час назначенный туда будут стекаться юные дарования, имеющие склонности к литературному творчеству, мы будем обонять розы и беседовать об Овидии. Как-то вот эдак: возвышенные беседы под треск цикад. И все на котурнах.
Кажется, я не промахнулся только насчет треска цикад. Треск стоял оглушительный.
Лекций я никогда не читал. Пару раз выступал на митингах перед стотысячными толпами, но это совсем другой жанр и другая жизнь.
В московской жизни публичные выступления в основном совершенствовались в жанре наградных речей в узком кругу ценителей лаконизма – но это совсем не туда. Конечно, я ее написал, часовую лекцию, даже взял с собою ноутбук – но читать-то детям нельзя, с ними надо говорить-разговаривать!
Весь ужас в том, что я не говорящий писатель, а бормочущий, мычащий и мекающий – так что на первую свою лекцию я шел решительным шагом великого комбинатора, открывающего шахматный турнир в Васюках. Только сидели передо мной не бородатые уездные поклонники Капабланки, а дети со всей страны от Чукотки до Соснового Бора под Питером. Перед детьми страшнее.
Лекция получилась про воспитание чувств. Про Черное море, которое Понт Эвксинский и колыбель.
Про Ксенофонта, пробивавшегося с 10 тысячами спартанцев-наемников сквозь незнакомые кавказские перевалы и воинственные племена к Черному морю.
Про исход адыгов и абхазцев в Турцию. Про некрасовцев. Про принца Ольденбургского, победившего местную малярию.
Про оборону Туапсе, к которому рвалась дивизия «Викинг».
- Вот какие это места, ребята. А вы ничего этого не увидели, пока ехали на автобусе из Туапсе и резались в подкидного дурака на коленках. Потому что видеть надо уметь. Надо многое знать, чтобы получать наслаждение от пейзажа.
Ну, и так далее. Учиться видеть. Учиться чувствовать. Учиться думать. Про теорию рекапитуляции, согласно которой каждый индивидуум повторяет в своем развитии все этапы развития вида. В пандан про литературу (ну, тут хотя бы просматривалась какая-то логическая последовательность). Короче, Остапа понесло.
***
Лекцию отчитал, аплодисменты снискал, на другой день прихожу после сытного обеда в условную беседку, увитую лавром и миртом – а там сидят восемь юношей и девушек прекрасной наружности и пристально смотрят мне в глаза.
- Вы чего, - спрашиваю, - стишки пишете?
- Нет, - говорят, - стихов не пишем. Просто интересно, что вы нам еще расскажете.
Вот те раз. Нет, говорю, ребята, я рассказывать не мастак, мне интересней слушать. Как вам тут, в «Орлёнке»?
– Нормально, - отвечают. – Жить можно.
И опять смотрят в упор. Ждут.
Ладно, думаю. Из вчерашней лекции какие-то непроговоренные куски остались, пришлось из них на ходу кроить продолжение лекции…
Кое-как договорил, прихожу на следующий день – опять сидят в том же составе. И ведь никто их не тянет, засранцев. По расписанию тихий час, могли бы и отдохнуть от своих математических лекций… Нет, сидят. Смотрят в упор. Ждут.
Поговорили. Ребятки читающие, но не слишком. Даже не считают нужным прикидываться. Голые технари. Разговаривают со скрипом, но слушают хорошо. Целый час и пятнадцать минут смотрят прямо в глаза и очень хорошо слушают. Это я-то неговорящий? Ха! Это они неговорящие. Бормочущий, мычащий, неговорящий писатель час-пятнадцать распинается перед замкнутыми детишками из закрытых атомных зон.
«Круто ты попал на ти-ви…»
И так – двадцать дней без перерыва. Н
а то, чтобы продумать план беседы на завтрашний день, уходит как минимум два часа подготовки.
Недели через две открылись какие-то шлюзы, прорезалась чакра говорения. Детишки тоже начали оживать, розоветь, теплеть. Тоже потихоньку заговорили. Такая получилась затяжная операция по переливанию писательской крови.
Поначалу только и ждал, когда всё закончится, а в последнюю неделю – дикое сожаление: Боже, сколько я им еще не сказал!..
Прекрасные дети с внимательными живыми глазами. Ласковое море. Обещанный треск цикад. До невозможности здоровый образ жизни. Потихоньку входишь во вкус.
Теплели и розовели детишки не столько от общения со мной, конечно, сколько от общей атмосферы лагеря.
Вообще говоря, «Орлёнок» - это такой вклад шестидесятников в педагогику Макаренко, отшлифованную коллективом Артека.
Здесь максимально плотный контакт вожатых с детьми, отработанные технологии вовлечения детишек в отрядную жизнь, высокий уровень дружественности и искренности – для многих детишек неизведанный уровень теплоты. То есть детей тут, если считать по среднему уровню, сильно приподымают. И потому так больно смотреть, когда они все прощаются и рыдают… Нет, про это не хочу и не буду.
Для сравнения. Одновременно с нашей «отраслевой сменой» в том же «Орлёнке» реализовывался еще один росатомовский проект – Nuclear Kids. С детишками, отобранными на проект (тоже из атомградов и тоже через конкурсы), должны были за смену поставить мюзикл, написанный специально для проекта. Там всё было на хорошем профессиональном уровне: постановка, декорации, хореография, музыка, свет. Одной массовки человек сто пятьдесят. И всё это слаженно двигалось, танцевало, пело. Вполне качественный получился спектакль. – Но атмосфера на «их» половине «Звёздного» была другой. Звёздная была атмосфера. «И вот мы входим в театр – в самое сердце лжи…» (Марина Цветаева).
В смысле пиара для Росатома Nuclear Kids безусловно более выигрышный и громкий проект, нежели летняя школа – но приобщать невинных детишек к атмосфере «Фабрики звёзд», то есть заведомо «подсаживать» их на сцену-гастроли-славу-интриги-зависть – ну, не знаю, какие чакры там открываются.
Зато мы, взрослые участники отраслевой смены, в предпоследний день уехали в горы, в адыгейский хуторок на берегу горной речки. Выпили, искупались в горной речушке и с удовольствием пообщались. Приятно смотреть в глаза друг другу и приятно общаться, когда знаешь, что сообща сделали правильное, полезное дело.
Вот такие замечательные были детишки. А что страшные, так ничего, это у них дискотека.
Эргали Гер, Москва
Публикация с разрешения автора на основе http://anicavoin.livejournal.com
Наша справка:
Эргали́ Эргалиевич Гер (21 декабря 1954) современный русский писатель, прозаик, переводчик, эссеист.
Родился в Москве, жил в Вильнюсе. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького (1982).
Работал наборщиком в типографии, дворником, в редакции журнала Союза писателей Литвы «Литва литературная» (в 1989 году журнал сменил название на «Вильнюс»).
В 1988 году Гер стал одним из организаторов и 
руководителей Русского культурного центра в Вильнюсе. С 1991 года постоянно живёт в Москве.
Член Союза российских писателей (1996).
Премии: Премия журнала «Знамя», 1994 и 2009 (за повесть “Кома”; премия, назначенная Советом по внешней и оборонной политике).
Номинант премий Андрея Белого, Антибукер, премии И. П. Белкина (повесть «Кома», 2010).
Дебютировал как переводчик в журнале «Литва литературная». Широкую известность приобрёл после публикации в журнале «Родник» (Рига) эротического рассказа «Электрическая Лиза» (1989, № 9). Рассказы, повести, очерки печатались в журналах «Вильнюс» («Наталья (Зима 1985 года)», 1993, № 8), «Знамя», «Дружба народов». Рассказы и повести переведены на многие европейские языки.
Книги:
Сказки по телефону. Повесть, рассказы. Санкт-Петербург: «Лимбус Пресс», 1999. ISBN 5-8370-0141-7. 224 с.
Сказки по телефону. Повесть, рассказы. Санкт-Петербург: «Лимбус Пресс», 2000. ISBN 5-8370-0201-4. 432 с.
Кома. Повесть, рассказы, очерки. Москва, АСТРЕЛЬ, 2011.
