Совет перед премьерой - слушать, но глаза закрыть: на сцене белый медведь, водка и "калашников".
Оперный театр Эрфурта вот уже несколько лет борется с репертуарными стереотипами, находя для своего плана произведения, которые редко ставятся на оперных сценах. Июнь 2012 начался под знаком премьеры «Чародейки» П.И. Чайковского. Выбор многообещающий,
так как известно, что за оперой незаслуженно закрепилась слава не самой удачной в творчестве композитора. Здесь можно вспомнить, что премьера состоялась в 1887 году в Санкт-Петербурге, Чайковскому тогда было уже 47 лет, он написал "Чародейку" после «Евгения Онегина». Автор в это время - уже зрелый, маститый композитор. Его опера чудесна, но и очень трудна. Это произведение, которому по накалу трагизма, возможно, нет равных в мировой опере. Может быть, именно поэтому, «Чародейка» редкая гостья в репертуарах театров. Для нее очень трудно подобрать состав певцов, это должны быть исполнители, обладающие недюжинным драматическим талантом. Так что, премьеру в Эрфурте ждали с большим интересом — местный театр по праву гордится своим отличным оркестром и замечательным хором.
Наверное, самой большой удачей премьеры и стала работа оркестра театра под управлением Йоханеса Пелля (Johannes Pell). Партитуру оперы легкой не назовёшь, она требует очень внимательного к себе отношения. Вот как раз с этим дирижёр справился - и это единственное о чем хочется написать и порассуждать, так как всё остальное было просто испорчено режиссурой Татьяны Гурбачи (Tatjana Gürbaca).
Лучше, собственно, прослыть законченной ханжой, чем согласиться с тем, что благодаря неуёмной активности госпожи режиссера довелось увидеть в премьерный вечер.
Нынешняя режиссура как-то невероятно увлеклась осовремениванием классических произведений. Наверное, бывают и удачные попытки, но «Чародейку» оперного театра Эрфурта к таким отнести очень трудно. Госпожа Гурбача перенесла свою постановку из репертуара театра Антверпена, где её трудами за последние три сезона были поставлены три оперы Чайковского — это «Мазепа», «Евгений Онегин» и, наконец, «Чародейка».
Вкратце напомню сюжет: молодая женщина Кума (Илиа Папандреу), хозяйка заезжего двора на берегу Оки, пользуется вниманием старого Князя-наместника (Юрий Батюков) и его молодого сына Юрия (Маркус Петш). Но любит она княжича Юрия, а Князя отвергает. Княгиня (Ольга Савова), мучаясь ревностью, покупает у колдуна Кудьмы отраву и подносит Куме. Князь винит в этом Юрия и, вне себя от гнева и ревности, убивает сына. И сам умирает, осознав всю трагедию свершенного.
… Зрителю, вошедшему в зал, сразу бросался в глаза огромный рисунок, изображающий пенис - мужское достоинство украшало левую стену сцены.
Глядя на обитателей заезжего двора - беспробудно пьянствующих (по находке режиссера, по принципу «водка без травки — деньги на ветер») и потрясающих ежеминутно разными видами стрелкового оружия (я легко узнала родной «калашников») - ничего хорошего от этих людей уже и не ждёшь. И с трудом заставляешь себя поверить, что к ним, таким, проникся чувством сострадания великий композитор.
Хочется, чтобы нашелся кто-нибудь, кто уймет это буйное сообщество — и прямо-таки от всего сердца, начинаешь желать удачи дьяку Мамырову, пытающемуся обуздать разгульные нравы.
Ничего нового о взаимоотношении власти и общества режиссеру сказать не удалось, скорее, этот вопрос был благополучно вытеснен и затерт внешними атрибутами и непонятными аллегориями, сведенными к простейшим извечным штампам.
На сцене маячил белый медведь, размахивающий невнятным флагом. Периодически, на первый план выпрыгивал абсолютно голый человек с зелёной маской на лице. Что, собственно, символизирует белый медведь я догадаться могу. Предположу еще, что по аналогии, при исполнении «Аиды», у режиссера Гурбачи будут по залу сновать развязные египетские торговцы сувенирами, надоедая туристам (эфиопам), а в «Тоске»» - безостановочно вариться макароны.
Но вот какое, всё-таки, место отводится нагому зеленолицему человеку в опере Чайковского, мне осмыслить не удалось. Но уж до мелочей ли тут...
Вся абсурдность происходящего усугублялась, на мой взгляд, тотальным непониманием происходящего сюжета. Известно, что либретто «Чародейки» на немецком языке не существует — видимо, это и сыграло злую шутку.
То, что русский, на котором шла опера звучал очень плохо, за исключением исполнения русскоязычных певцов, это, собственно, не трагедия (хотя, в постановке прошлого сезона «Пиковой Дамы» с русским было не так катастрофично). Странно то, что была напрочь разрушена и сама мелодика русской речи.
Так как немецкий перевод, транслирующийся в зале на экране-табло, был очень скудным, не передающим и доли основного смысла - то понятно, что для части зрителей аутентичный замысел Чайковского остался загадкой. Но, похоже, что увлекшись своей интерпретацией, режиссер г-жа Гурбача забыла донести содержание оперы и до самих певцов.
Скажу об исполнителях четырех главных партий - Князя, Княжны, Княжича Юрия и Кумы Настасьи.
Работа Юрия Батюкова и Ольги Савовой заслуживает очень хороших отзывов, мне кажется, им помогло ещё и драматическое наполнение ролей. Перед публикой - действительно трагические натуры, в которых борются самые противоположные чувства, и они понятны зрителям.
Что касается главной партии Кумы в исполнении Илиа Папандреу (Ilia Papandreou), то здесь, прямо скажем, чуда не случилось. Кума хороша и темпераментна, но абсолютно статична в смысле развития образа, а характер персонажа в ее исполнении лишен и толики трагизма, свойственного оригиналу. В представленной в Эрфурте трактовке образ Кумы лишен того волшебства, которое происходит у Чайковского - разительного контраста между первым и четвёртым актом, когда у автора происходит преображение гулящей разбитной вдовы в образ нежной, искренне любящей женщины.
Трудно представить идеальную исполнительницу партии Кумы, но, без сомнения, что кроме выдающихся вокальных данных, певица должна обладать и драматическим талантом.
Совсем не запомнился Юрий в исполнении Маркуса Петша (Markus Petsch). Трудно поверить, что это - герой-княжич, который прославился победой над татарами и ещё труднее представить, как его, такого инфантильного в воплощении Петша, полюбила огненная Кума-Настасья.
Замечателен персонаж Вазгена Хазаряна (Vazgen Ghazaryan) - дьяк Мамырин. Вот здесь, как раз получился скорее не злодей, а гордый человек, отстаивающий заведенный порядок. И его герою по-настоящему сочувствуешь, и желаешь успеха в его борьбе с распоясавшимися обитателями притона за Окой.
Очень жаль, что последний акт, самый пафосный и истинно трагический, был превращён в цирковое представление.
Следует признать, что это было не скучно, и если режиссер желала снизить градус накала страстей, чтобы зрителям удалось «не напрягаясь» пережить все смерти главных героев, то ей это удалось вполне... Но как раз вечные общечеловеческие темы оперы оказались будто осмеяны, и горе Князя-сыноубийцы прошло вовсе незамеченным на фоне шоу в жанре варьете.
Лишним в этом весёлом балагане оказалось и замечательное исполнение хором прощальной литургии.
Да, театру абсолютно точно удалось разрушить традиционные представление о постановке классического произведения - но открытия, режиссёрского прорыва отнюдь не случилось. Режиссер, замахнувшись на постановку «Чародейки», хотела быть современной, созвучной обществу, но, к большому сожалению, попытка ее осталась лишь заявкой на оригинальность, в реальности же - переполненной штампами и клише.
Стоит ли в угоду форме и сиюминутности полностью отступать от идеи автора?
На это дадут ответ зрители, но я уверена — публика пойдет в Эрфуртский театр на оперу Чайковского, а не на постановку режиссера Татьяны Гурбачи.
Елена Еременко
Foto: Lutz Edelhoff
Редакция благодарит Дирекцию театра Эрфурта за содействие в подготовке материала.
