В эти февральские дни татары всего мира вспоминают имя Мусы Джалиля. Поэт был казнен в Берлине в 1944 году.
Каждый год я прихожу сюда, в Плётцензее, обязательно 15 февраля и 25 августа. И мне не важно, какая будет погода в этот день, пойдет ли еще кто-то со мной или я пойду одна. Я покупаю цветы – красные гвоздики или тюльпаны, и иду сюда. Ступа во двор Плётцензее, почему-то всегда вижу мысленно перед глазами одну картину: одиннадцать босых татарских мужчин, в одежде, пропитанной кровью от побоев, ступают по плитам тюрьми, смотрят в ясное небо – ах, как все же хочется жить! – но, видимо, не суждено. И в ожидании своей страшной очереди поют татарскую песню... Имя Джалиля никогда не будет для меня лично абстрактным. Будучи ребенком, я впервые услышала о нем, потом читала книги, а став студенткой, посвятила много лет изучению его жизненного пути, творчества, в том числе и переводам его стихов на немецкий язык.
Вот и в этот раз морозным февральским днем я пришла к моему Джалилю, постояла у стенда с его портретом... на холодный каменный пол посыпались алые тюльпаны...
Муса Джалиль (1906–1944) – татарский поэт и герой-антифашист, один из выдающихся сынов Советского Союза. Уже более 50 лет он остается символом патриотизма, мужества и героизма татарского народа в годы Великой Отечественной войны, его стихи изданы многомиллионными тиражами, переведены на 56 языков, а поэтический цикл «Моабитская тетрадь» справедливо считается одним из высочайших достижений мировой поэзии. Неумолимое время многое расставляет по своим местам. Заново переосмысливаются казавшиеся незыблемыми ценности, бывшие кумиры уходят в небытие. И тем примечательнее факт, что имя Джалиля, пережив все перипетии истории, остается в памяти людей…
Как поэт Джалиль стал известен еще до войны: он много писал на татарском языке, и не только стихи. Им были созданы поэмы, либретто к оперным постановкам, он собирался написать роман и несколько новых поэм. Война перечеркнула его планы. Уже 23 июня Муса Джалиль отнес в военкомат заявление, а 12 июля 1941 г. он был призван в ряды действующей армии. В этот же день, видимо, по просьбе военкомата, на Джалиля была написана характеристика. Союз писателей характеризует Мусу как большого и талантливого поэта, одного из ведущих писателей республики. Особо отмечаются его патриотические стихи, написанные в первые дни войны.
10 сентября 1941 г. учетную карточку коммуниста М. Залилова (настоящая фамилия М. Джалиля) Бауманский райком ВКП(б) направил в Главное политическое управление Красной армии «в связи с выбытием в ряды действующей армии». В Госархиве Республики Татарстан хранится обращение Союза писателей ТАССР к председателю СП СССР Александру Фадееву. Дата не указана, но, судя по всему, обращение принято осенью 1941 г. В нем содержится просьба позаботиться о татарских писателях, воюющих на фронте и ежеминутно рискующих своей жизнью. Первым назван Муса Джалиль.
Хранится в архиве и характеристика на курсанта М. Залилова от 14 декабря 1941 г. В ней, в частности, говорится: «Тов. Залилов на курсах среднего политсостава зарекомендовал себя только с хорошей стороны. Являлся отличником учебы. Тов. Залилов принимал активное участие в партийно-массовой работе, был избран членом партбюро роты, редактором ротной стенной печати, с работой справлялся хорошо, партийные задания выполнял аккуратно». В начале 1942 г. Муса Джалиль прибыл на Волховский фронт корреспондентом армейской газеты «Отвага». Там в это время шли ожесточеннейшие бои: 2-я Ударная армия должна была прорвать кольцо блокады. Но предательство генерала Власова сорвало эти планы, армия попала в окружение.
Вдова поэта Амина вспоминала, что летом 1942 г. от Мусы перестали приходить письма. Она долго ждала и наконец узнала самое худшее: пропал без вести. Долгое время о судьбе поэта не было ничего известно. Убит? Ранен? У партизан? Попал в руки врага? В те годы, пока шла война, солдатские жены верили, что после победы их мужья вернутся домой. Но Джалиль не вернулся. И мог бы навсегда остаться пропавшим без вести. Но нашлись его стихи, которые и стали кончиком нити, позволившей размотать клубок его судьбы до конца:
Как волшебный клубок из сказки,
Песни – на всём моем пути…
Идите по следу до самой последней,
Коль захотите меня найти!
Так писал поэт в стихотворении «Волшебный клубок».
Первая весть о Джалиле пришла еще в 1945 г., когда штурмовавшие Берлин солдаты нашли в Моабитской тюрьме среди бумажного мусора листок, вырванный из какой-то книги, с записью: «Я, известный татарский писатель Муса Джалиль, заключен в Моабитскую тюрьму как пленный, которому предъявлены политические обвинения, и, наверное, буду скоро расстрелян. Если кому-нибудь из русских попадет эта запись, пусть передадут от меня привет моим товарищам-писателям в Москве». Эта записка свидетельствовала о том, что поэт попал в плен, а также о том, что и в плену он боролся…
В конце июня 1942 г., стараясь выбраться из окружения, поэт с товарищами попал под артобстрел. Взрывной волной его выбросило из кузова машины в болото, оглушило, он был ранен и потерял сознание. Когда пришел в себя, вокруг была слышна немецкая речь. Много раз поэт готовил себя к смерти, не желая даться живым в руки врага. Как же могло случиться, что он попал в плен? А случилось вот что: его отбросило в болото, и «…смерть обошла – прошла стороной. Последний миг – и выстрела нет! Мне изменил мой пистолет…»
Муса был в плену уже несколько месяцев к тому времени, когда гитлеровское командование приняло решение о формировании Восточных легионов из числа нерусских военнопленных – после поражения под Москвой в немецкой армии возникла острая потребность в дополнительной живой силе. На тот момент уже были сформированы Азербайджанский, Грузинский, Армянский, Туркестанский, Горский легионы, батальоны украинских националистов и казачьи формирования. Теперь настал черед Волго-татарского легиона. Джалиля поначалу одолевали сомнения – пойти ли на службу? Но потом он решил, что, работая в легионе, сможет принести пользу своей стране. В легионе он встретил многих друзей из довоенной жизни, таких же, как и он, товарищей по несчастью, в том числе и коллегу по перу – детского писателя из Казани Абдуллу Алиша. Так начала функционировать подпольная группа. В легионе издавалась газета, для которой писал и Джалиль: он видел одну из своих задач в том, чтобы сделать эту газету «беззубой», обезвредить фашистскую пропаганду. Кое-кто из его товарищей работал в радиокомитете Восточного министерства, и это позволяло подпольщикам получать свежие сводки Совинформбюро и печатать листовки. Кроме того, в легионе была создана театральная группа, артисты которой выступали перед легионерами, исполняя песни и небольшие постановки на родном языке, а Джалиль читал свои стихи, призывающие к свободе и борьбе. Результат работы подпольщиков был налицо: в феврале 1943 г. 825-й батальон, посланный под Витебск для борьбы с белорусскими партизанами, перешел на их сторону в полном составе. После этого случая остальные татарские батальоны либо отправили на Западный фронт, в частности – во Францию, либо оставили на хозработах, либо попросту расформировали. Немецкое командование отмечало, что среди Восточных легионов самыми ненадежными были волго-татарские и армянские формирования.
Беда случилась в августе 1943 г. Долгие годы считалось, что подпольщиков выдал предатель. Нет, это был внедренный в группу провокатор. Предателем этот человек, даже имени которого называть не хочется, стал гораздо раньше. Подпольщиков схватили. Их долго допрашивали и пытали в гестапо. Муса Джалиль, Абдулла Алиш, Гайнан Курмашев и их товарищи прошли через весь ужас фашистских застенков. Их держали в берлинских тюрьмах: в Моабите, Шпандау, Тегеле. Те, кто видел Мусу после этих допросов, рассказывали: поэту сломали руку, пальцы его распухли и почти не сгибались, ему отбили почки, тело исполосовали шлангами. Но не сломили его духа:
Можно тело засыпать землей. Но душа,
Что исполнена пламенных песен, – жива,
И летит она, верой в Победу дыша, –
Тут не смерть, а бессмертье вступает в права!
В феврале 1944 г. 11 татар были приговорены Имперским судом к смертной казни – как политические преступники, как самые страшные враги Третьего рейха. Но даже под нависшим топором – увы, это не метафора, это была страшная реальность – поэт гневно бросает своим палачам:
Придет, придет день торжества свободы,
Меч правосудья покарает их.
Суровым будет приговор народа,
В него войдет и мой последний стих.
25 августа 1944 г. приговор был приведен в исполнение: в промежуток с 12.06 до 12.36 «Курмашев и другие» – так было записано в документах, где фашисты вели учет казней, – были гильотинированы в берлинской тюрьме Плётцензее. (Всего в Плётцензее за 12 лет существования Третьего рейха было казнено немногим менее 3000 человек, в том числе ставший известным на весь мир Юлиус Фучик. Почти из 3 тыс. человек 24 были из СССР, из них – 11 татар.) Но об этом стало известно позже.
А после войны пришлось долгие годы бороться за честное имя Джалиля. Человека, погибшего в фашистских застенках, подозревали в предательстве, на него было заведено уголовное дело, возле его квартиры дежурили наряды. То считали, что он ушел на Запад и скрывается там, то пускали слух, что он под чужим именем вернулся в Союз… И лишь после смерти Сталина стало наконец возможным открыть всю правду: ведь знаменитые «Моабитские тетради» Джалиля вернулись на родину еще в 1946 и 1947 гг. И это только те две, которые сейчас известны во всём мире. К сожалению, еще несколько тетрадей утеряны в архивах тех самых органов, которые подозревали поэта в предательстве. Среди них также и тетрадь со стихами его товарища Абдуллы Алиша. Найдутся ли они когда-нибудь? Узнаем ли мы новые стихи Джалиля?
25 апреля 1953 г. в «Литературной газете» вышла первая подборка его стихов из моабитского цикла. Эти стихи переводили виднейшие поэты – Ахматова, Френкель, Антокольский, Сельвинский, Липкин, Арс. Тарковский, Маршак. Вдова поэта вспоминала, что тогда, накануне, ей приснился сон: Муса идет, весь окутанный светлым сиянием. Он и до этого ей снился, но всегда был в черном и молча уходил в темноту. А тут – предчувствие радости. И наутро – выпуск «Литературки» с его стихами. Это было возвращение Поэта.
Потом были годы возвеличивания поэта. В Казани ему был поставлен памятник. Поставлен заслуженно – этот Человек не посрамил чести своего народа. Но на долгое время Джалиль превратился из человека в монумент. А в 90-е гг. опять начались кривотолки о его роли в поэзии и «месте в бою». Эта грязная пена, словно подлая гидра, каждый раз пытается смешать с грязью имя человека, которым мог бы гордиться любой народ. Не далее как в прошлом году воспаленная фантазия одного из татарских писателей, вохомнившего себя великим, разыгралась настолько бурно, что он написал пьесу, в которой представил Джалиля как поэта, слагавшего гимны в честь Гитлера. К счастью, здравые умы немедленно отозвались на это «великое произведение», в том числе и татарские активисты Германии приняли участие в том, чтобы защитить поэта, за что дочь Джалиля Чулпан Мусеевна выразила им свою благодарность.. Время всё расставило по своим местам. Имя Джалиля не забыто, более того, он стал нам ближе и понятнее как простой человек, со своими слабостями, достоинствами и недостатками. Когда наступил момент истины, он не смалодушничал, не стал предателем, а выбрал для себя мученический путь служения своему народу. Многие его стихи сейчас прочитываются по-новому. По-иному понимаешь смысл строк в стихотворении «Каменный мешок»:
Положили тебя в мешок,
Завязали под злой смешок.
Ставят в очередь твое тело,
Чтоб смолоть его в порошок.
Мелет мельница жизнь людей –
Громоздятся мешки костей.
Жернова ее из железа,
С каждым днем они всё лютей.
Эти жернова – не что иное, как гитлеровский и сталинский режимы, перемалывавшие миллионы человеческих жизней. Эта мельница оборвала и его жизнь. Но спустя шесть с лишним десятков лет знаменитые стихи Джалиля звучат в Берлине: на татарском, русском, немецком, киргизском, таджикском языках:
Песня меня научила свободе,
Песня борцом умереть мне велит.
Жизнь моя песней звучала в народе,
Смерть моя песней борьбы прозвучит!
***
Musa Cälil
Cırlarım
Cırlarım, sez, şıtıp yörägemdä,
İl qırında çäçäk atığız!
Küpme bulsa sezdä köç häm yalqın,
Şulqaderle cirdä xaqqığız!
Sezdä minem böten toyğılarım,
Sezdä minem kersez yäşlärem.
Sez ülsägez, min dä ontılırmın,
Yäşäsägez, min dä yäşärmen.
Min qabızdım cırda yalqın itep
Yöragem häm xaqlıq quşqannı.
Cırım belän dusnı irkälädem,
Cırım belän ciñdem doşmannı.
Aldıy almas mine tübän läzzät,
Vaq tormışnıñ çuar pärdäse,
Şiğremdäge çınlıq, ut häm söyü –
Yäşäwemneñ böten mäğnäse.
Ülgändä dä yöräk turı qalır
Şiğremdäge izge antına.
Bar cırımna ilgä bağışladım,
Ğomremne dä biräm xalqıma.
Cırlap üttem danlı köräş qırın,
Cırlap kildem tormış yazıma.
Soñğı cırım palaç baltasına
Başnı totqan kileş yazıla.
Cır öyrätte mine xör yäşärgä
Häm ülärgä qıyu ir bulıp.
Ğomerem minem moñlı ber cır ide,
Ülemem dä yañrar cır bulıp.
Муса Джалиль
Мои песни
Песни, в душе я взрастил ваши всходы,
Ныне в отчизне цветите в тепле.
Сколько дано вам огня и свободы,
Столько дано вам прожить на земле!
Вам я поверил свое вдохновенье,
Жаркие чувства и слез чистоту,
Если умрете – умру я в забвенье,
Будете жить – с вами жизнь обрету.
В песне зажег я огонь, исполняя
Сердца приказ и народа приказ.
Друга лелеяла песня простая.
Песня врага побеждала не раз.
Низкие радости, мелкое счастье
Я отвергаю, над ними смеюсь.
Песня исполнена правды и страсти –
Тем, для чего я живу и борюсь.
Сердце с последним движением жизни
Выполнит твердую клятву свою:
Песни всегда посвящал я отчизне,
Ныне отчизне я жизнь отдаю.
Пел я, весеннюю свежесть почуя,
Пел я, вступая за родину в бой.
Вот и последнюю песню пишу я,
Видя топор палача над собой.
Песня меня научила свободе,
Песня борцом умереть мне велит.
Жизнь моя песней звучала в народе,
Смерть моя песней борьбы прозвучит!
Mussa Dshalil
Meine Lieder
Tief seid ihr, Lieder, dem Herzen entsprungen.
Fliegt, dass die Heimat in Obhut euch nimmt!
Seid ihr von Freiheit und Flamme durchdrungen,
ist euch ein Leben von Dauer bestimmt.
Euch hab ich anvertraut heißestes Streben,
heimliche Tränen und mächtigen Zorn.
Sterbt ihr, bleibt unnütz, vergessen mein Leben,
lebt ihr, bin ich in euch wiedergeborn!
Habe im Lied eine Flamme entzündet,
wie es mein Herz mit, mein Volk mit befahl.
Oft hat mein Lied von der Freundschaft gekündet,
oft traf die Feinde vernichtend sein Stahl.
Niedere Freuden, Behagen des Wurmes
Hab ich verspottet seit frühester Zeit.
Lieder der Wahrheit und Lieder des Sturmes,
steht ihr im Kampf, dem mein Leben geweiht!
Noch mit dem Herzschlag der letzten Sekunde
Sei denn mein heiliger Treueid erfüllt:
Geb dir mein Leben in schrecklicher Stunde,
Heimat, der ewig mein Dichterwort gilt.
Frühlingsfroh sang ich im Kreise der Brüder,
sang, als mein Land mich ins Schlachtfeld geschickt.
Heute nun schreib ich das letzte der Lieder,
da schon der Henker sein Beil hält gezückt.
Lied, du hast Freiheitsdrang früh mir gegeben.
Sterben als Streiter, so heißt dein Gebot.
Stolz klang als Lied einst im Volke mein Leben,
und als ein Kampflied ertöne mein Tod!
