Сегодня, 24 января — 165 лет со дня рождения В.И. Сурикова, великого русского художника, сибиряка, покорившего столицу и весь мир. Его картины сегодня известны всем. Мы расскажем вам историю любви, навек связавшей художника и его музу. Когда они встретились, ей было двадцать, а ему тридцать. Вместе им было суждено прожить недолго, всего десять лет, но их история одна из самых замечательных. Это история счастливой любви и трагической судьбы.
Василий Иванович Суриков, великий русский художник, первый раз увидел свою будущую супругу Елизавету Августовну Шарэ во время утренней мессы в католической церкви Святой Екатерины, в Петербурге. Как оказалось, они оба очень любили музыку Баха и каждое воскресенье молодые люди приходили на Невский проспект, чтобы услышать хоралы знаменитого композитора. Не заметить изящную девушку редкой красоты, с огромными глазами, было невозможно. После череды таких встреч состоялось и знакомство.
Вскоре Сурикову пришлось уехать — он получил заказ на роспись храма Христа Спасителя в Москве, это был 1877 год. Всё лето Суриков выкраивал время на поездки в Петербург, чтобы увидеть так запавшую ему в сердце красавицу, а в декабре попросил руки Лизы.
Свадьба состоялась в Татьянин день, 25 января. Невеста, хоть и родилась в России, но была по воспитанию своему настоящей парижанкой. Её отец, француз Август Шаре встретил русскую девушку, родственницу декабриста Свистунова в Париже и женился на ней. Через какое-то время семья перебралась в Петербург, где у них появились и пятеро детей. Обычаи и порядки в семье сохранились французскими и дочки выделялись среди сверстниц особым парижским шиком, хотя семья особо богатой не была.
Суриков, надо сказать, от своих родных скрыл радостную новость о своем венчании. Сделать ему это было легко. Его родные жили очень далеко в Сибири, в Красноярске. Причина такой странности поведения Сурикова была простая: он был счастлив, но переживал как отнесётся к выбору его мать, женщина очень суровая, сибирская казачка. Уж для неё невестка-«француженка» была бы сюрпризом не особо приятным. Для своего любимого Васеньки ей, наверняка, хотелось найти бы и невесту понятную, «свою».
Суриков понимал, что мать, которую он боготворил, нужно подготовить к такому повороту в его судьбе. И решил - пусть лучше мать узнает о его браке не от него, а от красноярского купца Кузнецова, который был на свадьбе.
Молодожены жили очень дружно, они переехали в Москву. Оба любили музыку, литературу, вместе им не было скучно и в первые годы жизнь их текла достаточно уединенная.
Художник искал новые сюжеты, Елизавета, несмотря на внешнюю хрупкость, сама справлялась со всем хозяйством. Он был действительно счастлив - рядом с ним та, которая понимала его, прощала полную погруженность в работу, он восхищался её тактом и дипломатичностью. У счастливой пары родились две девочки - Оля и через два года Елена. Они и правда никогда не разлучались, даже когда девочки были совсем маленькие, они путешествовали все вместе.
Суриков шутил, что «всё мое - всегда со мной». Одно лишь омрачало иногда счастье семьи, здоровье Елизаветы Августовны крепким назвать было нельзя, у неё было больное сердце. Но была она совсем молодой и им двоим казалось, что все должно быть хорошо.
Всё и было хорошо, окрыленный Суриков работал не покладая рук. Были написаны «Утро стрелецкой казни», «Боярыня Морозова», пришло признание и финансовая независимость.
Суриков любовался своей женой, с удовольствием рисовал её. Она послужила и натурой одной из самых трагических фигур русской живописи, старшей дочери Меншикова, Марии.
Свою картину «Меншиков в Березове» Суриков писал долго. Он мучительно искал людей, которые бы смогли стать его натурой для картины.
Нужны были лица, которые бы выражали весь трагизм судьбы семьи, бывшей когда-то самой могущественной в России, и оказавшейся в ссылке на краю земли, в Сибири. Меншиков замахнулся тогда на царский трон. Его дочь Мария на очень короткий срок стала невестой внука Петра I, Петра II. Но за это семья и поплатилась изгнанием. И Мария, бывшая царская невеста, умерла в возрасте 18 лет в ссылке. Вот её то и рисовал Василий Иванович Суриков со своей жены. Елизавета как раз в то время приболела, и её красота приобрела невероятную глубину и трагичность. Позже критики не раз писала о близости Сурикова к Достоевскому. Особенно любили сравнивать женские образы писателя и художника.
Как раз образ Марии Меншиковой очень часто упоминался в полемике, как пример сочетания красоты, кроткости и скрытых страстей. Суриков много рассказывал жене о судьбе любимца Петра и его семьи. Но они оба, конечно же, и предположить не могли, что в каком-то мистическом смысле, судьба Марии не вынесшей жизни в Сибири, отзовется и в судьбе Елизаветы Августовны.
Суриков всегда стремился домой, в Красноярск. Нигде не чувствовал он себя так хорошо, как в Сибири. Естественно, там должна была состояться встреча с матерью и братом, отец тогда уже умер. И вот Суриковы с двумя маленькими девочками, после почти годового путешествия по Европе, отправляются в Сибирь. В этой поездке всем было хорошо, кроме Лизаньки. Сырость водных сибирских путешествий, тряска по разбитым дорогам... Всё это было тяжелым испытанием для её хрупкого здоровья. На обратном пути Лизанька тяжело заболела. Сибирь, которая так радовала и поддерживала Сурикова, оказалась для неё губительной. Возвращение в Москву уже было грустным, с тех пор в доме Суриковых поселилась печаль и появились врачи. А наступившей весной Елизавета умерла.
В сорок лет Суриков остался вдовцом с двумя маленькими детьми. Всё время болезни жены он не отходил от неё, не доверял её никому. Сам справлялся со всеми предписаниями врачей. Он отдалился от друзей, заботы дома стали для него главными в жизни. Отчаянье его было бесконечным. Он изломал и выбросил всю мебель из квартиры, напоминавшую о жене, оставил нетронутой только детскую.
Художник Михаил Нестеров в воспоминаниях о своем друге говорит: «он после тяжелой, мучительной ночи вставал рано и шел к ранней обедне. Там, в своем приходе, в старинной церкви, он пламенно молился о покойной своей подруге, страстно, почти исступленно бился о плиты церковные горячим лбом... Затем, иногда в вьюгу и мороз, в осеннем пальто бежал на Ваганьково и там, на могиле, плача горькими слезами, взывал, молил покойницу - о чем? О том ли, что она оставила его с сиротами, о том ли, что плохо берег ее? Любя искусство больше жизни, о чем плакался, о чем скорбел тогда Василий Иванович, валяясь у могилы в снегу? Кто знал, о чем тосковала душа его?»
Утешением стали любимые дочки и религия. Он был с девочками везде, очень боялся, что на них люди увидят печать сиротства. Два года он не писал картин.
Облегчение для Сурикова пришло много позже, помог ему самый близкий человек, его брат Александр. Он предложил брату поехать на какое-то время домой, в Красноярск. Наверное, тяжело было ему вновь решиться на поездку с дочками опять в Сибирь, повторить тот самый путь, который стоил жизни его самому дорогому человеку. Но Суриковы поехали.
Сибирь, которая забрала у него счастье, его Лизаньку, вернула ему его потерянное на годы спокойствие. Именно в Сибири он вновь взял в руки кисти. В Красноярске, после большого перерыва, он все-таки написал новую картину «Взятие снежного городка».
Потом семья вернулась в Москву и были написаны другие его шедевры. Суриков никогда больше не женился, жил он только для своих девочек и для искусства. Он был бесконечно предан семье, отныне дочери его, внуки, брат стали навсегда его самым ближайшим кругом.
Умер Василий Иванович Суриков в возрасте 68 лет и был похоронен рядом с Елизаветой Августовной на Ваганьковском кладбище в Москве.
Елена Еременко
(статья опубликована в журнале "Самая")
***
