Как уже сообщал наш сайт, вся история началась в связи с планами переименовать берлинскую Mohrenstrasse (Улицу Мавров) в свете общей тенденции борьбы с расизмом. Однако неожиданно под горячую руку борцов с несправедливостью попал и сам Глинка: жившего полтора века назад композитора судят по меркам сегодняшнего дня, обвиняя в том, чего никогда не было.
Накал этих нападок в немецкой прессе достиг такого предела, что не выдержали члены Берлинского общества им Глинки, написавшие открытое письмо, в котором выразили свое искреннее возмущение.
Приводим текст письма в небольшом сокращении с сохранением стилистики оригинала.
Берлинское общество им. Глинки обращает настороженное внимание на внезапно появившиеся в средствах массовой информации, словно по чьему-то сигналу, бессмысленные и злонамеренные инсинуации в адрес бессмертного и уважаемого образа великого человека, русского композитора Михаила Ивановича Глинки (1804-1857), упокоившегося уже более 160 лет назад. Опошляется память о гениальном композиторе, обогатившем человечество прекраснейшими мелодиями, отражающими лучшие чувства и переживания миллионов людей.
К нему, человеку своего века, предъявляются претензии века нынешнего. В цивилизованной стране, возглавляющей Европейское сообщество, здравому уму, ситуацию нелепее представить невозможно!
(…) Беспримерно подлая попытка сыграть в свою пользу на волне борьбы с расизмом, используя некомпетентность большинства обывателей в отношении предмета нападок, и тем самым провоцируя их к проявлениям агрессии с помощью позорного шума в падкой на грязные сенсации прессе.
Говоря словами Вл. Маяковского: «Нет на прорву карантина!», или «на чужой роток не накинешь платок».
Большое сомнение вызывает то, что незванные гробокопатели не могли заранее оценить меру оскорбления, нанесенного их «открытиями» и постыдными «разоблачениями» всем тем, кто когда бы то ни было успел ознакомиться с творчеством Глинки и невыдуманными фактами его трудной жизни. Все сделано ими вполне сознательно и что того хуже, не нашлось авторитетных специалистов в среде музыкальных деятелей, которые могли бы дать моральный и профессиональный отпор злодеям.
Душой Глинки была Музыка как высшее проявление человеческих чувств. Композитор был открыт музыкальной культуре и традициям других народов.
Кто не глух, тот собственными ушами слышал его симфонические произведения, оперы и романсы. Глинка был изначально дружен с великими гуманистами и поэтами России, среди многих имен можно, по меньшей мере, назвать В.А.Жуковского и А.С. Пушкина. Последний посвятил ему экспромт, сочиненный в присутствии композитора:
«Слушая сию новинку,
Зависть злобой омрачась,
Пусть скрежещет, но уж Глинку
Затоптать не сможет в грязь»
Честные и порядочные люди не допустят затаптывания беззащитной светлой памяти композитора, хотя мерзкие потуги продолжаются.
Имя и музыка Михаила Глинки будут жить вечно, что не светит оголтелым врагам истины и благородных чувств.
Не вина Глинки, что жить ему довелось в феодальный век. Дворянин, он не мог не быть монархистом. Не мог он и не унаследовать имение своего отца, владевшего им на законном в то время социальном уровне, но сам же и освободил «своих» крестьян от феодальной зависимости ещё до известной образованным людям Реформы 1861 года, проведённой в России за пределами жизни композитора.
Любителям «клубнички» на чужом поле не интересно знать, что Глинке, как и любому человеку, присущи были и высокая дружба, и любовь. Он относился уважительно и к знакомым, посещавшим его в Берлине. Среди них был и Антон Рубинштейн – композитор, пианист, дирижер и музыкально-общественный деятель, основатель первой в России Консерватории. Официальное открытие Консерватории в Санкт-Петербурге состоялось в 1862 году – через пять лет после смерти первого классика русской музыки М.И. Глинки. А через два года после его кончины, в 1859 году – было открыто Русское музыкальное общество.
Глинка длительное время жил в Берлине, в котором он глубоко укоренился, на Канонирштрассе, переименованной в 1951 г. по инициативе Фридриха Эберта, правящего бургомистра Берлина, в Глинкаштрассе. «Hier bin ich zuhause» (Здесь я дома). Он и умер здесь и похоронен был на кладбище общины Драйфальтигкайткирхе (Dreifaltigkeitskirche).
Учителем Глинки в области гармонии и теории музыки был и стал его пожизненным другом выдающийся музыковед, критик, педагог и собиратель произведений композиторов разных эпох – Зигфрид Вильгельм Ден (Dehn).
«Нет сомнения, что Дену обязан я более всех других моих maestro», писал в автобиографических записках Глинка. В созданном Деном фонде в Королевской (ныне государственной) библиотеке дорожат и любовно сохраняют автографы Глинки и издания его произведений.
В Берлине же Глинка полюбил прекрасную девушку Марию.
«Она была несколько израильского происхождения». Кто из этих жалких личностей, представших в эти дни в СМИ в гнуснейшей роли провокаторов, попробовал без всякого труда взять в библиотеке доступные подростку простосердечные «Записки» Глинки и там прочесть об этом? И сделать это до того безумия, как предаться своим средневековым «открытиям» и инквизиторскому мракобесию. Они бы на беду свою узнали подсекающую все измышления правду о планировавшемся браке, который несвершился не по вине влюбленных.
«Я начал учить её пению, написал ей этюды (из одного из них впоследстви и аранжировал «Еврейскую песню» для драмы Нестора Кукольника «К. Холмский»)», на тему из глубокой старины, замысел и тексты которой всецело принадлежали драматургу.
Никто из авторов какого бы то ни было текста или мелодии, как известно любому образованному критику, не отвечает за дальнейшее использование их другими в составе собственных сочинений, структура и сюжет которых на совести авторов последних. Таковы факты, и они – не повод для безудержного шельмования и обвинения в антисемитизме Человека и Творца.
Наконец, ещё одним добрым почитателем Глинки и его произведений был Генеральный музыкальный директор Королевского двора Джакомо Мейербер, способствовавший триумфу музыки Глинки в официальной Пруссии.
Потрудитесь, писаки и болтуны, почитать его жизнеописание. Потуги мелких особей, подобные которым в зоологическом мире разносят губительную чуму, направляются сегодня на использование любого предлога, принижающего величие лучших представителей людской цивилизации до своего жалкого уровня амбициозных выскочек. Их родня – крыловская Моська, лаявшая на Слона.
Нынешний бенефис злопыхателей сводится к желанию, пагубное значение которого не доступно их рассудку, посеять семена новых и новых розней и бессмысленных для современного человечества войн и междоусобиц.
Довольно!
Мы не обратили бы ни малейшего внимания на все эти ничтожные выходки, если бы они еще в зародыше не представляли новой грозной опасности. Помните не столь давнее прошлое. Будьте бдительны, Люди!
К сожалению, сейчас нет с нами поэта, равного по силе страсти М. Лермонтову, который обратил бы против «учёных» ненавистников свой «железный стих, облитый горечью и злостью». А может, он ещё и найдется и даст достойную отповедь тем, которые не знают ни нашей славы, ни на что и на кого поднимают свои навороченные PС.
Но суд ЛЮДСКОЙ « есть грозный судия […].Он не доступен звону ЗЛАТА»!
Glinka-Gesellschaft Berlin e.V.
Фото: Елена Дункул
Между маврами и Глинкой, или Невезучая станция в Берлине
В Берлине прошла встреча поклонников творчества Глинки
